Жизнь Арсеньева

Алексей Александрович Арсеньев вспоминает свою жизнь, начиная с первых ощущений и кончая днями на чужбине. Воспоминания прерываются рассуждениями о покинутой отчизне.

Книга 1

Алексей Арсеньев родился в 70-х годах XIX века в средней полосе России, в усадьбе отца, Александра Сергеевича, на хуторе Каменка. Детские годы его прошли в тишине неброской русской природы. Бескрайние поля с ароматами трав и цветов летом, необозримые снежные просторы зимой рождали обострённое чувство красоты, формировавшее его внутренний мир и сохранившееся на всю жизнь. Часами он мог наблюдать за движением облаков в высоком небе, за работой жука, запутавшегося в хлебных колосьях, за игрой солнечных лучей на паркете гостиной.

Люди вошли в круг его внимания постепенно. Особое место среди них занимала мать: он чувствовал свою «нераздельность» с нею.

Все и всё, кого любим мы, есть наша мука, — чего стоит один этот вечный страх потери любимого!

Отец привлекал жизнелюбием, весёлым нравом, широтой натуры и своим славным прошлым (он участвовал в Крымской войне). Братья были старше, и в детских забавах подругой мальчика стала младшая сестра Оля. Вместе они обследовали тайные уголки сада, огород, усадебные постройки. Детство вспоминается Арсеньеву только летними и солнечными днями.

Потом в доме появился человек по фамилии Баскаков, ставший первым учителем Алёши. Баскаков происходил из хорошей семьи, и мог бы жить безбедно, но, ещё будучи лицеистом, ушёл из дому после ссоры с отцом. Когда отец умер, он поссорился с братом, не поделив наследства. С тех пор Баскаков скитался по миру. К людям он относился с презрением, и ни в одном доме не мог ужиться более нескольких месяцев, но у Арсеньевых прожил около трёх лет, полюбив эту семью и, в особенности, Алёшу.

Баскаков был умён и образован, но никакого педагоги­ческого опыта у него не было, и, быстро выучив мальчика писать, читать и даже французскому языку, к настоящим наукам он ученика не приобщил. Его воздействие было в романтическом отношении к истории и литературе, в поклонении Пушкину и Лермонтову, завладевшим навсегда душой Алёши.

Вскоре Алёша впервые столкнулся со смертью — внезапно умерла его младшая сестрёнка Надя. Затем умерла бабушка, и Арсеньевы унаследовали её поместье. Две эти смерти заставили Алёшу пристра­ститься к чтению копеечных книжек о святых и великому­чениках. Это странное увлечение продолжалось всю жиму. Только весной Алёша вернулся к литературе и поэзии.

И опять, опять ласково и настойчиво потянула меня в свои материнские объятия вечно обманывающая нас земля…

Всё приобретённое в общении с Баскаковым дало толчок воображению и поэтическому восприятию жизни. Эти беспечные дни кончились, когда настало время поступать в гимназию.

Книга 2

Алёша «покинул Каменку, не зная, что покинул её навеки». Родители отвезли сына в город и поселили у мещанина Ростовцева, высокого, стройного человека с очень строгими жизненными правилами. В нём была стойкая суровость и непомерная гордость — Ростовцев гордился тем, что он русский.

Обстановка была убогой, среда совершенно чужой. Уроки в гимназии велись казённо, среди препода­вателей не нашлось людей сколько-нибудь интересных. Друзей за время учёбы Алёша не приобрёл. Все гимназические годы он жил только мечтой о каникулах, о поездке к родным — теперь уже в Батурино, имение умершей бабушки, поскольку Каменку отец, стеснённый в средствах, продал и за эти деньги долго «жил барином».

За эти годы я из мальчика превратился в подростка. Но как именно совершилось это превращение, опять один Бог ведает.

Когда Алёша перешёл в четвёртый класс, в семье Арсеньевых случилось несчастье: был арестован за причастность к «социалистам» брат Георгий. Он долго жил под чужим именем, скрывался, а потом приехал в Батурино, где его по доносу приказчика одного из соседей и взяли жандармы.

Это событие стало большим потрясением для Алёши. Через год он бросил гимназию и возвратился под родительский кров. Отец сначала бранился, но потом решил, что призвание сына не служба и не хозяйство, пришедшее к тому времени в полный упадок, а «поэзия души и жизни» и что, может быть, из него выйдет новый Пушкин или Лермонтов.

Сам Алёша мечтал посвятить себя «словесному творчеству». Развитию его очень способствовали долгие разговоры с Георгием, которого через год освободили из тюрьмы и выслали в Батурино под надзор полиции.

Из подростка Алексей превращался в юношу, он возмужал телесно и духовно, ощущал в себе крепнущие силы и радость бытия, много читал, размышлял о жизни и смерти, бродил по окрестностям, бывал в соседних усадьбах.

Все человеческие судьбы слагаются случайно, в зависимости от судеб, их окружающих… Так сложилась и судьба моей юности, определившей и всю мою судьбу.

Вскоре он пережил первую влюблённость. Брат Николай женился на хорошенькой и домовитой немке, и Алёксей познакомился с её дальней родственницей, милой и весёлой Анхен. Любовь эта длилась всю зиму и помогла Алёше пережить смерть дальнего родственника, к которому семья Арсеньевых была очень привязана.

Книга 3

После похорон Алёшу настиг ещё один удар — разлука с Анхен. Не утешил его даже полученный в день отъезда любимой петербургский журнал с публикацией его стихов. Оправившись от мук любви, пятнадца­тилетний Алёша вновь погрузился в чарующий мир поэзии.

Было чувство того, что у меня «всё впереди», чувство своих молодых сил, телесного и душевного здоровья, некоторой красоты лица и больших достоинств сложения.

Арсеньев-старший тем временем махнул рукой на хозяйство и чаще всего теперь пребывал «во хмелю». Алёша наблюдал за тем, как нравственно опускается отец, и с болью думал о будущем стареющей матери и сестры Оли, которой суждено было остаться старой девой. Жалел он и себя. По сравнению с блестящей молодостью отца, нынешняя жизнь Алёши была бедна и убога. Отправляясь в гости, ему приходилось надевать старый пиджачок брата Григория — своего выходного наряда у Алёши не было.

Вскоре последовали лёгкие увлечения барышнями, приезжавшими в соседние имения. Эти увлечения снова окончились ничем — барышни разъехались на летний отдых.

Всё лето Алёша ходил в поместье брата Николая и работал наравне с мужиками. Осенью он ездил в город продавать урожай. За всеми этими делами в душе Алёши зрело желание покинуть Батурино.

Прошёл год. Брат Николай прикупил соседнее имение, переехал туда и нанял новую горничную — молодую замужнюю женщину по имени Тонька. С ней у Алёши начался бурный роман.

Это было настоящее помешательство, всецело поглощавшее все мои душевные и телесные силы, жизнь только минутами страсти или ожиданием их и муками жесточайшей ревности.

Сначала Тонька любила Алексея, «потом то любила, то нет», и его страшно изнуряли постоянные смены чувств. Кончилась их связь благодаря Николаю, который рассчитал виновницу неблаговидной истории по требованию её разгневанного мужа.

Книга 4

В Алексее всё более ощутимо созревало желание покинуть почти разорённое родное гнездо и начать самосто­я­тельную жизнь. Сперва Алёша отправился в Орёл, надеясь поступить на службу в местную газету «Голос». В Орёл он прибыл с опозданием, как раз к поезду на Харьков, и неожиданно для самого себя решил ехать в этот город, где уже обосновался брать Георгий.

То чувство, с которым я вошёл в вагон, было правильно — впереди ожидал меня и впрямь немалый, небудничный путь, целые годы скитаний, бездомности, существования безрассудного и беспоря­дочного.

С первого дня на Алексея обрушилось множество новых знакомств и впечатлений. Окружение Георгия резко отличалось от деревенского. Многие из входивших в него людей прошли через студенческие кружки и движения, побывали в тюрьмах и ссылках.

Люди эти были «узки, прямолинейны и нетерпимы», они исповедовали любовь к народу, воплощавшему для них всё светлое, и нелюбовь к правительству — источнику всех бед. При встречах кипели разговоры о насущных вопросах русской жизни, порицался образ правления и сами правители, провозглашалась необходимость борьбы за конституцию и республику, обсуждались политические позиции известных писателей.

Алексей чувствовал, что это общество не подходит ему, но доступа в другие круги у него не было. К тому же ему нравилась «студенческая скромность существования» новых друзей и лёгкость, с которой совершались в этом кругу новые знакомства.

Так прошла зима. Георгий служил в земской управе, а Алексей просиживал все дни в публичной библиотеке. Весной, вернувшись из путешествия по Крыму, Алексей узнал, что отец совсем разорился и вынужден был заложить Батурино. Преподнёс сюрприз и Георгий — оказалось, он живёт в гражданском браке с замужней женщиной, своей соратницей и единомыш­ленницей, которая не бросала мужа только ради детей.

Это внезапное открытие, что у брата есть своя собственная жизнь, от нас ото всех сокровенная, есть привязанность не к нам одним, очень ранило меня. Я опять почувствовал себя одиноким.

Душевное неустройство побуждало Алексея к каким-нибудь переменам. Он решил повидать новые места, отправился на берега Донца, в Киев и, наконец, повернул к родному дому.

По дороге в Батурино Алексей решил заехать в Орёл, чтобы взглянуть на «город Лескова и Тургенева». Там он разыскал редакцию «Голоса», познакомился с редактором, молодой вдовой Надеждой Авиловой, и получил предложение сотрудничать в издании.

Поговорив о делах, Авилова пригласила его в столовую, приняла по-домашнему и представила гостю свою кузину Лику Оболенскую. Всё случилось быстро, неожиданно и приятно. Тогда Алексей ещё не подозревал, что эта быстрота, «исчезновение времени» — первый признак влюблённости.

Так началась для меня ещё одна любовь, которой суждено было стать в моей жизни большим событием.

Книга 5

Захваченный новым чувством, Алексей метался между Батуриным и Орлом, где всё же получил место в редакции, забросил занятия литературой и жил только встречами с Ликой. Она то приближала его к себе, то отталкивала, то снова вызывала на свидание. Влюблённые то расставались, то встречались вновь.

Так прошла осень. Отношения их не могли остаться незамеченными. В один прекрасный день отец Лики, «беспечный, либеральный доктор», пригласил Алексея к себе и довольно дружелюбную беседу завершил решительным несогласием на брак с дочерью, объяснив, что не желает видеть их обоих прозябающими в нужде, ибо понял, сколь неопределённо положение молодого человека.

Узнав об этом, Лика сказала, что никогда не пойдёт против отцовской воли. Тем не менее, ничего не изменилось. Напротив, в ноябре произошло окончательное сближение. На зиму Алексей переехал в Орёл под предлогом работы в «Голосе» и остановился в дешёвой гостинице, Лика поселилась у Авиловой под предлогом занятий музыкой.

Это было счастье нелёгкое, изнурительное и телесно и душевно.

Понемногу начало сказываться различие натур: ему хотелось делиться своими воспоми­наниями о поэтическом детстве, наблюдениями над жизнью, литературными пристрастиями, а ей все это было чуждо. Он ревновал её к кавалерам на городских балах, к партнёрам в любительских спектаклях, которые от души ненавидел. Возникало непонимание друг друга.

Однажды отец Лики приехал в Орёл в сопровождении богатого молодого кожевника Богомолова, которого представил как претендента на руку и сердце дочери. Лика проводила все время с ними. Алексей перестал с ней разговаривать. Кончилось тем, что она отказала Богомолову, но все-таки покинула Орёл вместе с отцом.

Алексей терзался разлукой, не зная, как и зачем теперь жить.

Чувство какого-то гибельного одиночества достигло во мне до восторга.

Алексей продолжал работать в «Голосе». Авилова была с ним мила, ласкова, и Алексей «видел теперь её ровную любовь» к нему. Он опять стал писать и печатать написанное, но занятие это не удовлетворяло Алексея — ему казалось, что пишет он не то и не так, и он ходил по улицам в мучительном поиске каких-то необыкновенных впечатлений, пока не решил просто записывать только то, что видит и чувствует.

Вскоре Алексей вновь решил пуститься в странствия. Авилова предложила поехать вместе с ней в Москву, но Алексей испуганно отказался. Этот отказ он до сих пор вспоминает «с болью потери».

Из Витебска Алексей поехал в Петербург, откуда послал Лике телеграмму: «Буду послезавтра». Вернувшись домой через Москву, Алексей встретил Лику на вокзале.

В ней было то трогательное, жалкое, что всегда так поражает нас в близком человеке после разлуки с ним.

Существование порознь для обоих оказалось невыносимым.

Началась совместная жизнь в небольшом южном городке, куда переселился Георгий. И Алексей, и Лика работали в управе по земской статистике, постоянно были вместе. Пасху они провели в Батурино. Родные отнеслись к Лике с сердечной теплотой. Всё как будто наладилось.

Постепенно роли сменились: теперь Лика жила только своим чувством к Алексею, а он уже не мог жить только ею. Он уезжал в командировки, встречался с разными людьми, упивался ощущением свободы, даже вступал в случайные связи с женщинами, хотя всё так же не мыслил себя без Лики.

Она видела перемены, изнывала в одиночестве, ревновала, была оскорблена его равнодушием к её мечте о венчании и детях. В ответ на уверения Алексея в неизменности его чувств Лика как-то сказала, что, по-видимому, она для него нечто вроде воздуха, без которого жизни нет, но которого не замечаешь.

Алексей клялся, что больше не оставит её одну, но всё равно уезжал — так велика была в нём тяга к странствиям и свободной жизни.

Я слишком ценил своё «призвание», пользовался своей свободой все беспутнее … И всё больше не сиделось мне дома: как свободный день, я тотчас уезжал, уходил куда-нибудь.

Несмотря на свою неверность, Алексей сильно ревновал Лику, и их отношения всё ухудшались. Совсем отказаться от себя, своей жизни и своих желаний Лика не смогла и, в отчаянии написав прощальную записку, уехала из Орла.

Письма и телеграммы Алексея оставались без ответа, пока отец Лики не сообщил, что она запретила открывать кому-либо своё убежище. Алексей едва не застрелился, бросил службу, нигде не показывался. Попытка увидеться с её отцом успеха не имела: его просто не приняли.

Алексей вернулся в Батурино, где увидел многочисленные следы «грубой бедности». Через несколько месяцев он узнал, что Лика приехала домой с воспалением лёгких и очень скоро умерла. Это по её желанию Алексею не сообщали о её смерти.

Ему было всего двадцать лет. Ещё многое предстояло пережить, но время не стёрло из памяти эту любовь — она так и осталась для него самым значительным событием жизни.